0

В Россию – верить!

К 200-летию со дня рождения русского философа, культуролога, отца идеи цивилизационного пути развития человечества Николая Яковлевича Данилевского.



У ней особенная стать...
Фёдор Тютчев (1866 г.)

«Итак, принадлежит ли Россия к Европе?.. Ни истинная скромность, ни истинная гордость не позволяют России считаться Европой... Только выскочки, не знающие ни скромности, ни благородной гордости, втираются в круг, который считается ими за высший; понимающие же своё достоинство люди остаются в своём кругу, не считая его (ни в каком случае) для себя унизительным, а стараются его облагородить так, чтобы некому и нечему было завидовать».

Эти слова взяты из книги Николая Данилевского «Россия и Европа», написанной автором примерно в то же время (1869 г.), когда писалось и знаменитейшее тютчевское четверостишие:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.

Так сложилась история, что в наши дни, в начале XXI века мыслитель из века XIX Николай Данилевский стал, пожалуй, самым востребованным в России философом. Долгое время находившееся под спудом ортодоксального марксистского подхода к истории его учение о путях развития человеческого общества, т.н. «цивилизационный» путь развития, предавался проклятию и считался антинаучным в период господства в нашей стране «единственно правильной» марксистской доктрины о смене исторических формаций, одинаково приложимой для любых культурных сообществ, что на Западе, что и на Востоке.

Но это типично «западническое» учение не отвечало на многие вопросы реального взаимодействия культур разных народов. Россия очень своеобразная страна, веками противостоящая как Европе, так и Востоку. Но в XIII веке, в момент страшного ордынского нашествия (которое у нас исторически неверно называют «татаро-монгольским», так как сам термин появился лишь в XIX веке) святой Великий князь Киевский и Владимирский Александр Невский предпочёл сотрудничество Руси именно с Ордой, т.е. с Востоком, так как из Европы в это время надвигалась ещё худшая беда – нашествие сил католицизма в лице немецких рыцарских орденов и ряда стран Запада (Швеции, Дании, Польши, Литвы, Венгрии).

Оказавшись между двух огней, Русь по решению её Великого князя Александра выбрала для сотрудничества Восток. Чем обусловлен был такой выбор? Прежде всего тем, что восточные кочевники хоть и разоряли Русь, но не меняли её культуру и православную веру, в то время как силы Запада куда бы не приходили, уничтожали самый дух народа, вплоть до замены языка и веры (вспомните судьбу онемеченных славянских народов Прибалтики и народа пруссов).

В этих условиях Русь могла уцелеть только временно подчинившись Востоку, но сохранив своё национальное и самобытное лицо. Этот выбор определил и дальнейшее развитие нашего государства – территориально на Восток, постепенно подчиняя себе, осваивая все огромные пространства бывшей империи Чингисхана, что закономерно привело к созданию уже в веке XVIII гигантской Российской империи, территориально крупнейшей державы мира.

Однако распространяясь на восток, Россия отчасти утеряла связи с Западом, с Европой, значительно отстав в научно-техническом и общественно-гуманитарном плане. Западное просвещение в России среди народа (вначале только среди правящего класса) начало распространяться лишь со времён Петра Великого, после Михайло Ломоносов (который по выражению Пушкина «был первым нашим университетом») и его соратники приложили немало усилий к развитию образования в России, был основан первый русский университет в Москве; после этому помогли реформы императрицы Екатерины Великой (введшей на всей территории страны систему гимназического образования) и императора Александра Павловича, прозванного «Благословенным» («Он взял Париж, он основал Лицей!» – А.С. Пушкин).

В России появилось образованное сословие, культурная среда, начатки гражданского общества. Но сразу же и неизбежно в этой образованной среде (ещё очень немногочисленной по сравнению с подавляющей массой неграмотного народа) возник коренной и принципиальный спор: какой должна быть Россия? по какому пути ей идти – на Запад ли с его техническим прогрессом и развитием гражданского индивидуализма или оставаться патриархальной восточной державой с общинно-православными устоями...

К 40-м годам века XIX в образованной русской среде чётко выявились два течения – западничество и славянофильство, которое впоследствии трансформировалось в то, что мы сейчас называем евразийством.

Развитие этих течений так или иначе зависело от установок власти: либеральные тенденции западников гасились жёстким режимом императора Николая Павловича (когда он скончался, то виднейший «западник» Александр Герцен воскликнул: «Не то странно, что император Николай умер, а то странно, что мы ещё живы!»), но доставалось и славянофилам, их выдающийся философ Алексей Хомяков большую часть жизни провёл в деревне, где и написал свой главный труд «Записки о всемирной истории», оставшийся неизданным при его жизни. Да и нельзя точно определить, кем – западниками или славянофилами – были первые русские революционеры: декабристы и петрашевцы.

Декабристы, как известно, имели основополагающим своим документом «Русскую правду», написанную Пестелем, они намеревались, в случае успешного захвата власти, столицу России перенести из западнического Санкт-Петербурга в чисто русский старинный Нижний Новгород, а из среды петрашевцев (завсегдатаев кружка Михаила Буташевича-Петрашевского), наряду с первыми русскими коммунистами, вышли такие столпы русской самобытности и даже православные монархисты по убеждениям, как Фёдор Достоевский и Николай Данилевский, его мы и вспоминаем сейчас.

Таков был накал общественной мысли в российском образованном обществе накануне великих либеральных реформ нового императора Александра Николаевича, вступившего на престол в момент тяжёлой для России Крымской войны. Отмена крепостного права в 1861 году принесла ему прозвание «Освободителя», и сразу в обществе возник вопрос: по какому пути идти стране – по западному или восточному, станет ли Россия Европой со всеми тамошними гражданскими установлениями, или всё-таки у ней свой особый путь.

Вопрос этот, как мне видится, был решён молодым учёным-естествоиспытателем Николаем Яковлевичем Данилевским, бывшим, между прочим, постоянным участником заседаний кружка Петрашевского, так же как многие из членов этого кружка, отсидевший три месяца в секретных следственных камерах Петропавловской крепости, многое там передумавший и... избравший иной путь в видении перспектив дальнейшего развития России. Кто же он был и каким образом был привлечён к политическим делам? Он родился в семье потомственного русского военного, майора (после дослужившегося и до генеральского чина)

Якова Ивановича Данилевского в его имении Оберец Ливенского уезда Орловской губернии. Орловщина – родина многих русских талантов, земляками Данилевского являются Иван Тургенев, Николай Лесков, Михаил Пришвин и Иван Бунин (родившийся в Воронеже, но окончивший гимназию в Ельце, тогда относящемся к Орловской губернии) – все знаменитейшие русские писатели с высоким чувством национального в своём творчестве, неизбывным ощущением самобытности русской жизни. К этой плеяде и к этим умонастроениям принадлежал и Николай Данилевский.

Чиновный отец устроил своего сына в Царскосельский Лицей, после успешного окончания которого Николай стал студентом Петербургского университета, и что интересно – отделения естественных наук. Данилевский всю жизнь будет интересоваться ботаникой и зоологией, исследованием почв и климата центральной и южной России, учётом рыбных богатств Волги.

Казалось бы, что могло толкнуть его в сферу общественных отношений, заниматься вопросами философии и культурологии?.. – да всё та напряжённая политическая атмосфера предреформенной России. Всё-таки по делу петрашевцев он был оправдан – не вовсе, он был выслан в Вологду, а потом в Самару, но вскоре как образованный человек стал чиновником у местного губернатора.

В Самаре к нему пришло личное счастье, он женился на горячо любимой им женщине Вере Беклемишевой, дочери героя войны 1812 года. Эта девушка не изменила своему избраннику, даже когда он находился в следственной тюрьме по делу петрашевцев, а после приехала к нему в ссылку. Увы, счастье их было недолгим – эпидемия холеры уносит жену, Николай остаётся вдовцом... Но есть люди, которые переживают своё горе в труде, труд помогает им не впадать в отчаяние. Данилевский много работает в эти годы, участвует в научных экспедициях по северу и югу России, особенно много занимается проблемами рыбоводства, им был составлен обширный труд по этим вопросам, сам автор награждён медалью Русского географического общества.

Наступают новые времена, умирает император Николай, начинаются в России либеральные реформы, общество стоит на распутье. Особенно сказалась на умонастроениях в стране неудачная для России Крымская война, где наша страна всерьёз столкнулась в вооружённом противостоянии с объединённым Западом. Именно объединённом, ибо против России выступила не одна страна, как бывало прежде – Франция во времена Наполеона, или Пруссия во времена Фридриха, или Швеция во времена Карла XII, – а именно объединённый Запад, сплочённая в борьбе с Российской империей Западная Европа.

В явном смысле эта ситуация была предтечей нынешней, мы сейчас переживаем подобное, только в ещё более глобальном виде. Именно тогда перед русской мыслью встал вопрос: куда дальше идти России, на что и на кого надеяться в своём дальнейшем развитии? Николай Данилевский, учёный-естествоиспытатель, казалось бы, далёкий от вопросов истории и политики, садится за капитальный труд – он попытается проанализировать вопросы текущей европейской политической реальности и сделать некоторые обобщающие выводы.

Так начиналась его главная книга, названная «Россия и Европа», сделавшая его знаменитым, ведь по мере её написания автор расширяет свои горизонты и от вопросов текущей политической ситуации переходит к общеисторическим размышлениям. Оперируя многочисленными примерами и широкими обобщениями,

Данилевский в своём исследовании приходит к парадоксальному выводу: исторического процесса как смены общественных формаций вообще нет, деление истории на античное время, средние века, новое время надумано и схоластично. Человеческое общество развивается как совокупность живых организмов, каждый организм несёт в себе свои гены и развивается по своим законам.

Всё человечество вообще делится на ряд культурно-исторических типов и эти типы не смешиваются между собой, а развиваются по-своему. Происходят неизбежные столкновения между этими сообществами, в ходе которых некоторые культурно-исторические типы могут и исчезнуть, не выдержав конкуренции с другими. Так исчезли, «пали насильственной смертью», по выражению Данилевского, два культурно-исторических типа американских индейских цивилизаций: перуанский (государство инков) и мексиканский (государства майя и ацтеков).

Пали не только государства – разрушилась вообще самобытная цивилизация этих народов, а её остатки послужили «этнографическим материалом» для создания новых народов и новых культур. Это произошло в ходе столкновения американо-индейского культурно-исторического типа с типом «романо-германским» – более сильным, более агрессивным, пришедшим вместе с кораблями конкистадоров и колонистов из Западной Европы.

Не ждёт ли такая же судьба и русско-славянский культурно-исторический тип, который, по мысли Данилевского, только складывается? Автор «России и Европы» возлагает большие надежды на «общеславянский союз» во главе с Россией, но сейчас мы видим, что эти надежды не оправдались – европейское западное славянство подпало-таки под всеобъемлющее влияние «романо-германского» культурно-исторического типа и постепенно теряет свою идентичность, становясь тем самым «этнографичесим материалом», перерабатываемым в желудке «объединённой Европы». Россия же чем далее, тем всё больше вычленяется в новый, не узко славянский, а широкий евро-азиатский культурно-исторический тип, особую своеобразную цивилизацию, противостоящую цивилизации евро-американской.

Данилевский в своём исследовании, в своей идее деления человечества на особые сообщества – культурно-исторические типы, по сути, предложил новую концепцию мировой истории – не смены формаций, а смены цивилизаций. Концепцию эту, удивительно смелую мысль русского философа, подхватили и развили в дальнейшем и выдающиеся западные учёные – Освальд Шпенглер в Германии, предсказавший как раз накануне прихода агрессивного нацизма «Закат Европы», и англичанин Арнольд Джозеф Тойнби, который в своём фундаментальном труде «Постижение истории», развил и расширил эту цивилизационную концепцию Данилевского.

Но всё это были умы уже века XX, а Данилевский всё это во многом сформулировал ещё в середине века XIX. В России по пути развития концепции Данилевского пошёл Лев Николаевич Гумилёв, который ввёл в цивилизационную модель фактор «пассионарности» как той необходимой жизненной энергии, которая формирует этносы, развивающиеся в этих культурно-исторических формациях.

В заключение своего труда русский философ и глубокий патриот России Николай Яковлевич Данилевский приходит к убедительному выводу: «Много потерянных случаев, много упущенного времени, но была бы только твёрдая решимость, ясно сознанный план, глубокое убеждение в величии, святости нашего исторического призвания, в неизбежной необходимости совершить его или постыдно стушеваться, срамно сойти с исторического поприща, – а случаи не замедлят вновь представиться.

– Главная помеха, препятствовавшая нам схватывать эти случаи на лету и пользоваться ими, заключалась в мысли о полезности и необходимости и для нас (как и для Европы) системы политического равновесия, рыцарски бескорыстными охранителями которого мы и сделались, – в мысли, которая, в свою очередь, проистекала от тщеславно-унизительного желания втереться в члены древней и славной европейской семьи (выделено мной – С.З.) и от жалкого самообольщения, будто нас в неё приняли!

Тщеславно-унизительного говорю я, потому что в политической, так же как и в частной, жизни нет ничего унизительнее тщеславия, нет сильнейшей противоположности, как между истинной благородной гордостью, которая довольствуется оценкою своей совести и своего убеждения, и между по природе своей заискивающим, подлаживающимся тщеславием».

Вывод выдающегося русского ума однозначен – надо верить только в Россию, не «подлаживаться» под Европу, искать свой, самостоятельный путь, ибо мы, Россия, – особая цивилизация и должны отстоять себя, чтобы не стать «этнографическим материалом» для хищной и беспринципной формации глобального Запада.

На жизненном пути Николай Яковлевич ещё встретит своё счастье, его, уже человека в летах, полюбит молодая девушка Ольга и родит ему детей. Сам Николай Яковлевич будет до конца жизни заниматься вопросами рыбоводства и умрёт в Тифлисе, заболев неожиданно, в 62 года, во время своей работы на озере Севан в Армении.

Похоронен в Крыму, в своём имении Мшатка, которое при его жизни стало «меккой» русских философов, к нему туда пешком(!) в знак особого уважения, как на некое паломничество, ходил сам Лев Николаевич Толстой. Не забудем и мы за всеми нашими сегодняшними бедами, что, несмотря ни на что, в Россию, в русскую цивилизацию надо верить и за неё бороться.

Станислав Зотов




Смотрите также: